Паладин - Страница 127

127

— Да не приставай ты ко мне! — отмахнулся от него Львиное Сердце. — С лошадью я сам как-нибудь справлюсь. И если ты хоть о чем-то можешь думать, кроме своих личных проблем, и слушаешь мои распоряжения, то должен знать, что я придумал для почитателей Аллаха кое-что получше конной сшибки.

Ричарда этот парень сегодня особенно раздражал: король был в курсе, что тот на ночь отпросился из башни, где располагались уцелевшие в Яффе тамплиеры. И ему это дозволили. На каком счету в ордене Мартин, если ему пошли навстречу даже непоколебимо подверженные дисциплине храмовники? Или это было сделано в знак благодарности, что он привел городу подмогу? Но почему-то у короля не было сомнений, с кем этот красавчик провел ночь перед битвой. Недаром же Джоанна де Ринель пришла проводить выступавших воинов, да еще и с ребенком на руках. Кузина Ричарда вообще явилась в странной компании: слева от нее стоял какой-то рыжий верзила, опирающийся на костыль, а немного позади… Крест Честной, неужели леди Джоанну еще и еврей сопровождает?! Но сама она смотрит только на окружавших Ричарда воинов, среди которых вертится и этот Мартин. Впрочем, перед боем у короля не было ни времени, ни желания укорять родственницу в неподобающем поведении. Да и кто знает, выживут ли они сегодня, когда Саладин пошлет на них всю мощь своего войска…

Ричард дал приказ пехотинцам выступать. Среди них были и те рыцари короля, которым не досталось лошадей, так что теперь они стояли плечом к плечу с пехотинцами, вооружившись копьями. За ними шли арбалетчики из Пизы и Генуи, потом валлийские стрелки, а уж затем двигались пулены и туркополы, несколько тамплиеров и остальные защитники города — все, кто готовился принять неравный бой. Их набралось около двух тысяч. У Саладина же, даже после отхода к Кесарии части его войск, оставался значительный численный перевес, примерно четыре воина на одного крестоносца. Причем это были вышколенные конные воины.

Ричард понимал, что только милость Неба поможет им… если они сами покажут Всевышнему, что достойны победы. Выехав из города через пролом в стене, видя, как напротив выстраивается огромная армия мусульман, Львиное Сердце выискивал взглядом самого знаменитого султана, но не мог различить его среди множества восседавших верхом эмиров. Зато он сразу заметил островерхий позолоченный шлем Малика аль-Адиля и даже помахал ему рукой. Понял ли Малик, к кому обращено приветствие короля или просто был достаточно учтив, чтобы ответить прославленному противнику, но и он вскинул руку в приветственном жесте. Однако все это ничего не значило, учитывая, что сегодня им предстояло сразиться не на жизнь, а на смерть.

Как и было задумано ранее, Ричард приказал своим воинам выстроиться в ряд с копьями наизготовку, как полагалось при конной атаке — встав на одно колено и выставив копья и пики вперед, уперев их концы в землю, а древки — на край вертикально поставленных щитов. По центру располагались фламандцы с их длинными пиками, по бокам — остальные копейщики, тоже ощетинившиеся рядами копий. За ними находились арбалетчики и лучники, а позади них — сержанты и простые воины, готовые подавать стрелкам стрелы и болты. Король Ричард и десять его конных рыцарей должны были помогать там, где понадобится, если строй будет смят противником.

Проезжая вдоль своего небольшого войска, Ричард снова заметил Мартина. И вспомнил, что тот сказал ему об управлении конем, — парень явно знал этого саврасого, ибо конь и впрямь оказался на редкость послушен, его легко было направлять коленями, что в бою было большим преимуществом.

Но это была лишь мимолетная мысль. В основном король думал обо всех этих воинах, с которыми ему предстояло защищать Яффу: многие из них, ранее бывшие обычными мирянами, за время похода стали настоящими бойцами. И Львиное Сердце подумал: счастлив военачальник, владеющий опытной и умелой армией, даже когда он сталкивается с превосходящим по силе противником.

Мартин тоже смотрел на короля и выстраивающихся для начала схватки противников. Слева и справа от него были такие же, как и он, воины, готовые противостоять врагам. Он слышал, как глубоко вдыхают воздух крестоносцы, видел, как блестят их глаза, и ему казалось, что он даже ощущает биение их сердец. Им предстояло продержаться или умереть, но выполнить все, что приказал им король.

В какой-то миг воцарилась особая тишина, какая бывает в преддверии боя. И в этой странной тишине как-то по-особенному воспринимались обычные звуки: хорошо различимый шум волн, отдаленные пронзительные крики чаек, скрип песка под ногами. Многие из крестоносцев тихо молились, другие переглядывались и обменивались быстрыми улыбками, словно на всякий случай просили друг у друга прощения, если когда-то были неправы перед соратником, стоявшим рядом.

Мартин прикрыл глаза и вспомнил прошедшую ночь, полную невероятной любви и подавляемого отчаяния. Они с Джоанной понимали, что ныне решается их судьба, что эта ночь может быть последним подарком судьбы. Но все же эта ночь была, и Мартин знал, за кого он будет сражаться, кого будет защищать. Он был готов биться до конца, не жалея себя. И все-таки… Как же хотелось выжить, как хотелось выстоять! И эту надежду вселял в своих воинов король Ричард, на которого они сейчас смотрели во все глаза.

Львиное Сердце остановил коня перед шеренгой защитников Яффы. Он еще не водрузил на голову шлем, можно было видеть его мужественное лицо в обрамлении кольчужного капюшона. Поверх блестящей кольчуги на нем была алая котта с шествующими львами Плантагенетов, поножи и наплечники отливали темно-серой сталью.

127