Паладин - Страница 72

К вечеру, когда стало прохладнее, она очнулась и заметила, что осталась в ущелье только с Иосифом.

— Мартин и Эйрик отправились проведать дальнейшую дорогу, госпожа, — пояснил еврей. — Мартин велел не тревожить вас, чтобы вы подольше отдохнули, ведь нам предстоит долгий путь. А сейчас давайте поедим. Правда, теперь нам приходится питаться самой малостью, как настоящим бедуинам, а эти жители пустынь довольствуются лишь несколькими финиками и горстью ячменной муки, разведенной в ладони небольшим количеством воды. Но из ладони я вас есть не заставлю, — улыбнулся Иосиф, доставая из переметной сумы небольшой котелок.

Джоанна отметила, что, когда этот не очень привлекательный еврей улыбается, он сразу же преображается — такой становится милый, столько душевности и тепла появляется в его лице.

Джоанна принялась есть, хотя сухая пища ее не особо привлекала, а вот воды она выпила довольно много.

— Пейте сколько пожелаете, — говорил Иосиф, — в пустыне важно избегать обезвоживания. Если же жажда станет донимать в пути, то лучше только смачивать губы или изредка делать небольшой глоток. Хотя о чем я говорю! Мы ведь будем передвигаться только ночью, ибо днем можно просто изжариться на таком солнце. Луна уже пошла в рост, и будет довольно светло. Надеюсь, что не настолько, чтобы нас заметили стражи на Дороге Царей. И я не говорю еще о разбойниках бедуинах. Взять с нас им толком нечего, вся наша ценность — мы сами, однако законы рабства в пустыне никто не отменял. А мне как-то не хочется всю оставшуюся жизнь чистить коней кочевников. Бедуины почти не имеют понятия о выкупе, им рабочие руки важнее какой-то мистической сделки на стороне.

Пока он разглагольствовал, Джоанна успела доесть свою скудную пайку, и теперь ее заботил ожог на лбу. Казалось, она уже могла бы привыкнуть к солнцу здешних мест, но сейчас кожа горела и болела так, что к ней невозможно было притронуться. Иосиф постарался помочь: у него в переметной суме были кое-какие снадобья, и он предложил спутнице натереть обожженный участок мазью из розового масла, смешанного с корицей и выжимкой из мускатного ореха. Правда, кожа от этого сделалась желтой, зато жжение уже не донимало.

На пурпурном закатном небе, словно драгоценные камни, засияли первые звезды. Вокруг было пустынно и тихо.

— Не слишком ли долго отсутствуют наши спутники? — спросила Джоанна.

— Они опытные парни и будут осторожны. Мартин сказал, что им надо выбрать место, где безопаснее всего можно миновать Дорогу Царей. Когда же мы углубимся в пустыню, нам уже ничего не будет угрожать.

— Но ведь вы пугали меня рассказами о жестокосердных бедуинах!

— Пугал? Гм. Наверное, это так и прозвучало. Но я продумал, как мы будем ехать, чтобы избежать встречи с дикими кочевниками. Для этого нам надо уйти подальше от мест, где расположены колодцы, подле которых обычно и устраивают свои засады разбойники.

— Но ведь без воды мы вряд ли сможем продержаться в пустыне, — заметила Джоанна.

Иосиф засмеялся и достал из сумы одну из свернутых рулоном карт.

— Смотрите сюда, миледи. — Он развернул карту так, чтобы на нее падал отблеск заката. — Видите эти маленькие черные крестики? Это обозначены колодцы. Причем не те, вдоль которых проходит караванная тропа, а те, что находятся в самом сердце пустыни. О них мало кто знает, поэтому считается, что путей тут нет. В пустыне так: где нет колодцев, нет и дороги. Однако, когда эти края находились у крестоносцев, они вырыли эти колодцы среди песка и привели в порядок. Так они рассчитывали установить более короткий и прямой путь в Иерусалим. Ведь старый караванный, — провел Иосиф пальцем по темной изогнутой линии на карте, — ведет по Дороге Царей через пустыню Негев и только потом сворачивает к Святому Граду. Тот же путь, где указаны крестики, — это более короткий, который идет через самую жаркую часть пустыни Арава, мимо южной оконечности Мертвого моря. И хотя бытует мнение, что после завоевания Заиорданья Салах ад-Дином эти колодцы пришли в негодность, меня убедили, что ими вполне можно пользоваться. Вот так мы доедем до самого Хеврона и — да смилуется над нами Небо! — доберемся туда без всяких происшествий. Поверьте, благородная дама, мне немало пришлось заплатить за эту карту! — внезапно закончил он почти с отчаянием в голосе.

Похоже, настроение Иосифа при воспоминании о потребовавшихся тратах испортилось, и он, свернув карту, убрал ее, а потом угрюмо молчал, кутаясь в свой бурнус. Так они и сидели у выхода из расселины, наблюдая, как угасают последние лучи заката. Джоанна размышляла о том, что где-то в той стороне, на западе, сейчас находятся уже принадлежащие ее единоверцам города — Акра, Кесария, Яффа, Аскалон. О, когда же она наконец попадет к своим, станет не беглянкой, а знатной дамой, пользующейся всеми благами своего положения! Тогда она сможет найти в Яффе свою дочь. О том, как она будет объясняться с Обри насчет ребенка, Джоанна уже продумала по пути: невольница из гарема может забеременеть и без участия венчанного супруга. Одновременно она решила, что настоящему отцу Хильды, Мартину, в их жизни не будет места.

Уже совсем стемнело, появилась луна. Иосиф, сидевший все это время неподвижно, вдруг выхватил кинжал и сделал быстрое движение рукой. Джоанна ахнула — на кончике острия извивался огромный мохнатый паук.

— О Пречистая Дева! — воскликнула женщина, наблюдая, как еврей аккуратно положил мохнатое чудовище на плоский камень и прихлопнул сверху другим.

Джоанна подскочила, стала отряхивать подол и шаровары.