Паладин - Страница 58

Ричард резко повернулся и, выйдя на свет, сорвал с головы капюшон. Кого он думал так поразить? Произнесший тост крестоносец только осклабился.

— Силы небесные! Сам Плантагенет! Кто бы мог подумать!

Говоривший был здоровенным детиной, длинным, белобрысым; его маленькие глазки сидели у самого перебитого носа, лицо от загара казалось темным, да еще со следами оспин на лице. Красавцем явно не назовешь, но тело сильное, доспехи — добротная кожаная куртка с нашитыми плоскими кольцами.

— Как твое имя, воин? — спросил Ричард.

— Тибо. Я парижанин.

При этом он приосанился и даже не подумал встать и поклониться коронованной особе.

Но парижане — они такие. Богатый город, где всегда можно заработать, и его жители ценили себя высоко. А после того как Филипп Французский значительно расширил и перестроил Париж — возвел новые мощные стены, вымостил площади и позаботился о крытых рынках, — парижане вообще стали считать себя лучшими людьми во Франции и знатные господа были им не пример. И вот один такой, подбоченившись, смотрел прямо на короля и широко улыбался, не смущаясь гнилых зубов.

— Следуй за мной, Тибо-парижанин, — кивнул ему Ричард. — Хочу тебя кое с кем познакомить.

От подобного предложения тот явно опешил, улыбка стала сползать с лица. Но Львиное Сердце уже пошел прочь, и окружавшие парижанина крестоносцы стали подзуживать товарища: ну же, иди, иди, сам король Англии оказал тебе честь.

Правда, у входа в башню Бетнобля Тибо пришлось подождать. К королю как раз прошел магистр ордена госпитальеров Гарнье де Неблус в своем темном с белым крестом плаще и ставшем уже привычным белом тюрбане, какой он предпочитал стальному шлему. И Тибо, находясь среди расположившихся тут же лучших рыцарей короля Львиное Сердце, уже не чувствовал себя таким самоуверенным и молча сидел на каменной ступеньке у входа, поджав длинные ноги и угрюмо поглядывая из-под обода шлема.

Ричард появился довольно скоро в сопровождении магистра Гарнье.

— Со мной поедут трое — ты, Лестер, ты, Хью… и ты, Тибо парижанин.

Тибо молча пошел за королем, магистром и указанными рыцарями. Ему даже подвели коня — рослого, серого в яблоках жеребца. Тибо с важностью произнес, что ему не впервой ездить верхом, но потом у него возникли некоторые проблемы: жеребчик оказался норовистый, все время забирал вбок, круто изгибал шею и пару раз попытался укусить седока за коленку. Парижанину пришлось сильно натянуть поводья, а затем и стегнуть злобное животное по ушам — не балуй, когда на тебе сидит свободный человек из столицы Франции!

Но потом они миновали частокол вокруг лагеря и Тибо как-то притих. Ради всех святых, куда это его везут среди ночи?

Король Ричард и магистр ехали впереди, рыцари следом, а Тибо замыкал кавалькаду. Парижанину все больше не нравилась эта поездка. В лагере, среди своих, было как-то спокойнее, надежнее, а вот за пределами лагеря… Ему ведь рассказывали, что все подступы к Иерусалиму охраняются отборными отрядами Саладина из Хеврона и Неблуса. Не ровен час, кто-то из них заметит группу крестоносцев и пошлет шальную стрелу — говорят, эти нехристи и в темноте видят, как кошки.

Немного, правда, успокаивало то, что время от времени из придорожных зарослей выходили укрывавшиеся там дозорные крестоносцев. Король порой переговаривался с ними, порой просто поднимал руку в приветственном жесте и ехал дальше. Но потом отряд повел госпитальер Гарнье. Причем отнюдь не по дороге, а свернул куда-то между покрытых лесом холмов. Тибо стал тихо читать молитву Святой Деве: в таком пути без небесного покровительства ох как не по себе!

Сверху струился мягкий лунный свет, и местность вокруг была достаточно хорошо освещена, чтобы… пустить в них стрелу, и Тибо все еще вздрагивал при каждом шорохе. Деревьев становилось все меньше, вскоре исчезла и трава, впереди во всю ширь открылась голая каменистая местность. Дорога, петляя по склонам, постепенно сужалась.

Как же все это не нравилось Тибо! И кто его за язык тянул упрекнуть короля Ричарда в нерешительности? Вон Львиное Сердце едет себе впереди, словно не опасаясь засады сарацин, да и его рыцари тоже держатся спокойно, только достали мечи и положили их поперек седла. Тибо, вынув свой тесак, все думал: вот спал бы он сейчас где-нибудь под телегой, горя бы не знал…

Дорога стала круче, они преодолели подъем на голую вершину, похожую на шишак шлема, и их обдало ветром. Звезды вверху сияли, будто омытые небесными водами, луна светилась половинкой ясного лика. В этой местности засаду можно было устроить множество раз. Но пока все было тихо.

Еще через час путь пошел в низину. Вновь появилась трава и даже оливы. И чем ниже они спускались, тем гуще становилась зелень. Вскоре путники услышали журчание ручья и остановились возле каменистых перекатов, по которым бежала вода.

— Здесь, — произнес магистр Гарнье. — Я дважды бывал ранее тут, поэтому не могу ошибиться. — И повернулся к Тибо: — Ты везешь факел, зажги его.

— Зачем это? — удивился парижанин. — Чтобы нас сарацины заметили?

— Где же твоя гордость, Тибо из Парижа? — хмыкнув, сказал король Ричард. — Или свою дерзость ты оставил у костра с похлебкой?

«Чистое безумие», — думал Тибо, чиркая кресалом об огниво у обмотанного просмоленной паклей факела. Вспыхнувший свет показался ослепительно-ярким. Тибо рассмотрел лица сидевших рядом рыцарей и почти с облегчением заметил, что им тоже не по себе. А вот магистр держался невозмутимо: приняв из рук Тибо факел, он несколько раз взмахнул им и тут же опустил огонь в воду, загасив.